Комментарии

В последний день октября протестантские церкви отмечают День Реформации. А в 2017 году исполнится 500 лет с того самого времени, когда Мартин Лютер, как гласит «благочестивое предание» (не все исследователи считают, что так оно и было, т.е. тезисы были, а все происшедшее у университетских ворот — вряд ли), прибил к воротам Виттенбергского университета 95 тезисов. Немецкий библеист предложил коллегам по школе в академической обстановке рассмотреть адекватность практики продажи индульгенций в римской «кирхе». Собственно, Лютер и не собирался порывать с «Матерью Церковью». До самой смерти он считал себя католиком. Однако подобное поведение взбудоражило общественное сознание многих людей, обнажив один из самых чувствительных нервов в религии «темного средневековья». Хотел он или нет, однако реформатор оказался в центре внимания всей Европы. Так было в дни Лютера. А в наши? Что должны сделать российские протестанты, чтобы обратить внимание окружающих людей на себя. Или… на Евангелие?

В Интернете можно найти массу статей, посвященных вопросу идентичности российского протестантизма. В них есть много полезной информации. Но есть одна существенная деталь, которая, как нам кажется, не всегда всплывает в разговоре о роли и значении российского протестантизма в нашем обществе.

Аналитики, религиоведы, богословы и пасторы, уделяя внимание теологии, культуре, истории и своеобразию протестантизма в целом, не выделяют историческую, мировоззренческую и идеологическую разницу между европейцами XVI века и россиянами XXI. Особенно это касается тех, кто романтизирует о столь желаемой Реформации или «опротестантизации» как в рядах Русской православной церкви, так и среди обычного народа. Часто обсуждается интеллектуальное содержание протестантского богословия, этическая составляющая их учения, их особых вклад в развитие России при Петре Великом и пр.

Все это верно и замечательно. Но когда Лютер вбивал гвозди в ворота своего университета, тогдашняя публика, как правило, имела совершенно иной взгляд на вещи, в отличие от сегодняшней «целевой аудитории» российских протестантов. Заметьте, не книгопечатание совершило Реформацию, не рост антиклерикализма и национального сознания европейских государств, не развитие гуманизма. Они лишь способствовали ей. Но источник и причины религиозных реформ нужно искать не здесь. Карл Барт написал «Послание к римлянам», и это взбудоражило умы тогдашней интеллектуальной элиты Швейцарии и Германии. Что ж, сегодня Карл Барт переведен на русский язык. И что? Читают его только узкие специалисты. Что же нужно совершить протестантам в России (да и в Европе, собственно), чтобы обратить внимание людей к Божьему Слову?

И Мартин Лютер, которого окружали пытливые немцы, и Григорий Назианзин, сетующий на то, что крестьяне не дают ему нигде ногой ступить, расспрашивая, в чем принципиальное различие между омойусиусом (подобосущием) и омоусиусом (единосущием), жили в культуре, имеющей основательное религиозное воспитание. Однако стоит отметить, что сегодня люди имеют иное мировоззрение и духовные потребности. Если на территории Европы большая часть населения в 16 веке уже имела религиозное сознание (они были христианами-католиками), то сегодня люди фактически не практикуют свое мировоззрение. Оно является номинальным, фиктивным. Скажем так, разница между католиками времен Лютера и русскими православными нашего времени велика. Католики шестнадцатого века практиковали свой католицизм. У них была в этом религиозная потребность, которая соответствовала их мировоззрению. Православные же в России этого, по большому счету, не делают. У них совершенно НЕрелигиозное мировоззрение. Вот вам и разница. У людей нет духовной потребности переходить на сторону евангельских христиан, поскольку однажды «ответственные католики» стали «ответственными лютеранами». Хоть и в идеале. Другими словами, во времена Мартина Лютера и Меланхтона потребность в реформах все-таки имелась — потребность политическая, социальная и религиозная.

Так что же делать?

Думается, что ответ лежит в области апологетики (т.е. «защиты веры»). Россияне нуждаются в просвещении. Они не имеют ни малейшего понятия о том, кто такие протестанты. Кстати, они даже не понимают, в чем заключается и каково богословское содержание их собственной номинальной веры. Да и в христианстве, признаем эту голую правду, они вряд ли что смыслят(!) Сегодня мировоззрение человека либо атеистическое/ материалистическое, либо нигилистическое. Современный россиянин — потребитель, жертва консюмеризма, раб наслаждения от вновь обретенной возможности услаждаться стяжанием новых товаров и всяческого новомодного барахла. Любой рынок определяется вопросом: чего изволите? И люди, как кажется, к этому уже привыкли. Поэтому ответ и находится в области просвещения. Нужно изучить рынок и определить спрос. В чем действительно заключается нужда современных россиян? Как веровать (и, соответственно, «иметь потребность»), если ничего толком и не слышали? (Рим.10:14). Например, не слышали о том, что важно иметь какую-то потребность.

То, что для роста и популяризации своего учения необходимо иметь академически выраженную и распространенную социальную позицию, — миф (не то чтобы она вообще не нужна… концепция эта). Ранняя церковь не имела никаких семинарий. Ее миссия была спонтанной и подспудной. Без организованных миссионерских обществ и семинарий содержание Благой Вести быстро передавалось от человека к человеку и наполнило практически все средиземноморье.

Апостолы и христианские апологеты противопоставляли себя Риму и языческому миру с его интеллектуальным снобизмом и культурой. Отцы церкви без устали говорили о сверхкосмической значимости рождения Спасителя. Но вскоре наметился перелом. После крещения императора церковь начинает воспринимать окружающий мир как нечто посюстороннее (слово «ойкумена», кстати сказать, подразумевает только тот мир, который был известен эллинам, а варвары становятся для ромеев чем-то вроде нелюдей). Фактически, в византийской империи христианское миссионерство тогда приобретало смысл, когда оно совпадало с политическими интересами правительства. Для варваров (так пренебрежительно их называли византийцы) Добрая Весть заключалась не столько в том, что они могли сопричаститься с греками к доктринальным сведениям об искупительной смерти Иисуса Христа, Его любви и благодати. Нет. Варвары узнают от них, что им нужно принять спасительное крещение (часто без предварительной или последующей катехизации), после чего им выпадет честь стать участниками интеллектуального наследия Византии и воевать вместе с греками под знаменами одного императора. В общем-то, византийские архивы не содержат никакой особой информации на тот счет, какова была концепция и как выглядела организованная миссия среди язычников. Просто греки никогда не считали «евангелизацию» среди варваров чем-то приоритетным.

Такова история с византийским миссионерством (более подробную информацию см. в С. А. Иванов. Византийское миссионерство: можно ли сделать из «варвара» христианина). У империи был шанс рассказать Евангелие другим народам. Но она этого не сделала и была сметена под натиском мусульманских полчищ. Протестантизм Европы наметил новое направление в развитии цивилизованного христианства. Однако планомерная миссия и евангелизация началась еще позже. Сегодня европейские протестанты также медленно сдуваются, уподобляясь в своем снобизме и интеллектуальном высокомерии великой империи ромеев. Они не поехали проповедовать Благую Весть туркам и марокканцам. Бог поступил с долей иронии: теперь они, турки, арабы и марокканцы, со свистом разъезжают по улицам Парижа, Берлина и Брюсселя.

Да, Европейская Реформация способствовала тому, чтобы люди вернулись к Божьему Слову. Она, Реформация, дала нам переводы Библии. Да, реформаторы обратили внимание на вновь раскрытое учение о спасении по благодати верой в Иисуса Христа. Да, после Реформации больше значения стали уделять этике и капиталистическому хозяйству. Можно перечислять многое другое. Это и можно вспомнить во время празднования этой даты. Но не стоит забывать, что за изысканными темами докладчиков о роли и значении Реформации как в Германии, Европе, так и в Новом Свете, в их голосе не должна теряться миссионерская и пасторская подоплека: евангельский протестантизм — это не только история, богословие и культура. Это, прежде всего, целенаправленная миссия — провозглашение Благой Вести среди тех, кто еще не знаком с Иисусом из Назарета. Да, именно с иудейским Мессией, а не только с экзотичными идеями теологов из Базеля, Принстона или Тюбингена.

Виктор Шленкин