Комментарии

Подведены итоги выборов в Государственную Думу V созыва. Партии подсчитали голоса и анализируют ошибки. «Единая Россия» сдержанно и спокойно констатирует факт победы, а оппозиция утверждает, что выборы были фальсифицированы и, соответственно, обвиняет «партию власти» в использовании административного ресурса и давления со стороны чиновников. Победившая партия на нападки оппонентов с укором отвечает вопросом: «Вы считаете наш народ «овощами? Вы считаете, что у людей нет своей головы, раз они сделали такой выбор? Вы его не любите? Вы не уважаете свой народ?» и т.д. и т.п. Оппоненты, не находя ответа, молчат. А что говорят евангельские христиане, когда религиозные аналитики сообщают, что в России их только один процент? Что они думают, твердо держась своих библейских принципов, о населении, которое преимущественно исповедует православие, ислам и пр. мировоззрения? Уважают ли они его выбор?

Конечно, в интонации этих вопросов имеется явная нотка эристики, скрытый софизм, являющийся благодатной почвой для возникновения между оппонентами развесистой клюквы, в тени которой скрываются явные мотивы действующих политиков. «Единоросы» как бы отрицают саму теоретическую возможность обмануть людей, используя мощь того же административного ресурса, навешать ему на уши лапши, в кружевах витиеватой словесной болтовни усыпить бдительность электората и пр., пр., пр. «Да, наш народ обмануть можно, но “овощами” мы россиян не считаем», — могли бы ответить те же демократы–оппозиционеры.

Кстати, религиозные объединения похожи на политические партии. У религиозных организаций, как и у партий, есть и программы, и лозунги, и лидеры, и догматическое мировоззрение. Трудно даже сказать, имеет ли религиозный догмат в отличие от догмата политического более глубокое мировоззренческое влияние на человека. Ради политической идеи человек также готов пойти на жертвы, как и ради идеи религиозной.

Политическая идея также подразумевает необходимость агитации, пропаганды, популяризации. Между жизнью политиков и приверженцев религиозных воззрений имеются явные параллели и сходства. Поэтому вопрос заключается в следующем: может ли религиозная организация, учитывая интересы, нужды и требования людей, ответить на них удовлетворительным образом? Судя по всему, может. Но что для этого нужно?

На религиозной сцене российской действительности есть следующие игроки: православные (большинство 2–60%), протестанты (меньшинство 1–2%), а также мусульмане, буддисты, иудеи, язычники, атеисты и др. (30–40%). Поскольку мы говорим о христианских религиозных «партиях», мы собрали последних вместе, нисколько не желая нивелировать их идеологически.

Как относятся протестанты к народу, большая часть которого отказывается ассоциировать себя во время социологических вопросов с их движением. Чем они объясняют такую реальность? Ведь протестанты, как и во дни Петра Великого, также крайне востребованы со своей этикой и моральными принципами. Начнем по порядку. Существует тому несколько объяснений.

Объяснение первое. Мир лежит во зле (1Ин. 5:19). В религиозном смысле это очень суровое и радикальное объяснение тому, почему люди не идут в христианские общины. С Библией не поспоришь. Евангельская церковь, которая твердо придерживается подобного взгляда на вещи и сохраняет комплекс гонимого меньшинства, превращается в своих глазах в осажденную крепость. Она теряет связь с реальностью и, как в социологическом смысле, так и в богословском (хотя есть место и для споров), превращается в сектантскую группировку (яркий пример — менонитская группа «амиши», отказавшаяся не только от конкордата с государством, но и от электричества, водопровода и телефонной линии). Мир не идет к евангельским верующим, считает такая группа, потому что «мир плохой».

Но можно рассматривать под словом мир не самих людей, как часто поступают христиане–фундаменталисты, а ценности мира, его философию. Сам мир, окружающие христиан люди хороши, потому что за них умер Иисус Христос. Согласно такому религиозному мышлению, мы, протестанты, любим свой народ, молимся за него, но осуждаем его грехи. Мир не интересуется истиной, поскольку мир не ищет Бога, мир ублажает себя консюмеризмом (оголтелым потребительством) и гедонически утешает себя материалистическими достижениями сегодняшнего дня. Мы стали больше покупать, больше себе позволять и больше грешить. И еще, наша футбольная команда едет на Чемпионат Европы, а в Сочи мы проведем Олимпийские игры. Что еще нужно–то? Наш народ ублажает себя малым, не зная своих подлинных возможностей.

Второе объяснение. Лежащий во зле мир ничего не знает о протестантах. Это объяснение также закономерно. Озлобившийся мир, с одной стороны, никогда и не был целевой аудиторией евангельской церкви. Мир живет своей жизнью, а протестантские церкви — своей. Другими словами, евангельским христианам в действительности и не хочется идти в народ. Нам хорошо вместе с Господом на горе Фавор…

Третье. Вполне вероятно, что нам очень хочется, чтобы «мир» пришел в церковь, но мы пока слабо осознаем то, что нужно для этого совершить. Это происходит по разным причинам: у нас разный язык, различные социальные ориентиры, а также разные богословские и мировоззренческие установки. В силу исторических и социальных причин протестанты сегодня не являются весомой и влиятельной партией среди других религиозных игроков на религиозной сцене России. Религиозные лидеры протестантов (пасторы, руководители парацерковных организаций) как общественные фигуры в своем большинстве пока еще не обладают ораторской харизмой, красноречием и, по сути, не являются авторитетными фигурами для нашей общественности. Другими словами, как говорит молодежь, они не «зажигают». В настоящее время они не способны поделиться с россиянами своими исчерпывающими авторитетными суждениями о российской культуре, истории и политике. Они не кажутся компетентными специалистами в своих оценках реальности происходящего в России. В конце концов — а это порой важно — у них пока нет необходимых академических регалий, которые преимущественно характеризуют протестантов на западе именно как протестантов. Полно «докторов трудовых наук», доцентов «кафедр телегостроения» и заслуженных «профессоров разводного ключа», но людей, которые действительно умеют интеллектуально выражать свои религиозные и богословские догматы пока еще очень мало.

Конечно, не стоит снимать со счета тот факт, что в нашей среде ситуация все–таки меняется в лучшую сторону. Но те служители, которые реально могут внести посильный вклад в улучшение жизни российско–протестантской биосферы, действуют разрозненно. На одной харизматии из нашего кризиса не выехать. Необходима командная работа. Кстати говоря, такая же разрозненность свойственна и российским демократическим партиям. Если сравнивать работу партий и церквей со спортивными клубами, в голову приходит странная мысль: вместо того чтобы использовать потенциал новых и талантливых игроков, они просто вышибаются из игры. Либо те же игроки единоличничают, отказываясь передавать мяч заждавшимся коллегам. Российская религиозная аудитория, щепетильно относящаяся к своей истории, культуре и языку, при исправлении нынешней ситуации в лучшую сторону сможет по достоинству оценить положительные изменения в лагере протестантских церквей.

Мы вновь можем указать на гонения, которыми подвергались лидеры наших церквей. Но учиться в ВУЗах, по большому счету, можно было уже и при Брежневе. Другой вопрос: побуждали ли к этому наши руководители молодежь? Формировали ли они мышление нового поколения, координируя эту работу с лучшими специалистами с запада? Ведь все это подразумевает смиренное признание факта наступивших общественных изменений, с которыми не справляются старые мехи (Мф. 9:17).

Теперь мы вернемся к своему первоначальному вопросу: уважаем ли мы свой народ, который делает выбор в пользу православия и других «традиционных» религий? С одной стороны, уверены мы, люди возлюбили «век сей». Быть протестантом сложно, поскольку такие верующие не являются частью существующего истеблишмента. Но есть и другая сторона проблемы в нашем диалектическом подходе к реальности. Думается, что нам пока придется уважать выбор своего народа, особенно ввиду того факта, что мы не всегда делаем все от нас зависящее, чтобы они относились к нам, протестантам, несколько иначе. А пить мы с ним, как баптисты, по любому, не будем. Хотя, нужно признаться, нас к этому особенно и не подталкивают…

Виктор Шленкин